Влажный морской воздух крохотными капельками оседал на длинных волосах. После от них наверняка будет пахнуть солью и совсем чуть-чуть водорослями и рыбой - не настолько сильно, чтобы вызвать отторжение. Парень расслабился, поэтому момент, когда дракон рванулся вниз, стал для него полной неожиданностью. Тем не менее, ему почти удалось удержать равновесие - но стоило признать, что руки девушки, обнимающие, прижимающие его к себе были вовсе не лишними.
Когда они приземлились на утесе, Бланко бесшумно спустился на землю вслед за девушкой и, присев на краю, посмотрел вниз, на бьющиеся о край утеса вспененные волны. Девушка стояла у самого обрыва, и особо сильные волны почти что касались ее ног, лизали носки сапог. Длинные серебристые волосы вились на ветру, напоминая диковинный танец разводов краски, когда капли падают с кисточки в чистую воду. А, может быть, это был тонкий, веселый ручеек, камешки на дне которого блестят, как драгоценные, под летним солнцем. Сложно сказать, какие именно сравнение предпочел бы Бланко, потому, как выразить его словами он не хотел, а может быть, не мог. Вместо этого из его рукава как по волшебству вынырнул забытый было смычок, футляр со скрипкой тихо щелкнул, скрипнула кожа, и вот блеснуло в лучах закатного солнца полированное дерево. Прижав подбородком теплый, будто живой инструмент, парень ласково погладил пальцами гриф, повел расслабленной кистью, и вот смычок в  первый раз коснулся струн, запела, набирая силу, скрипка, заплакала так, как умеет плакать только неживое, наделенное иллюзией жизни. Над морем лилась мелодия, полная печали, грусти и надежды, надежды, обещающей, что все кончится хорошо, не важно, насколько трудно придется... Эта мелодия пробиралась глубоко в душу, забиваясь именно в те уголки, которые так нуждались в ласковом, нежном, но одновременно тревожащем прикосновении. Это была магия, древняя, почти забытая - давно, очень давно с земли ушел последний представитель этой таинственной школы... Эта магия была создана для людей, для успокоения болящих душ, для лечения и для тепла, но, как и многие другие, была исковеркана войной. Целые армии бросали оружие, охваченные из ниоткуда пришедшим ужасом, легионеры сражались друг с другом, видя в товарищах врага, офицеры давали присягу противнику, внезапно охладев к былым святыням. Люди хотели больше, не ведая, что у всего, включая ночную странницу-луну есть темная сторона... Чем сильнее воздействие на чувства других, тем слабее становились эмоции творца. Прав был тот, кто сказал, что музыканты и художники вкладывают в свое произведение душу...

Кё забился в руках ведьмачки, однако когти не выпустил. Через пару секунд после чего был отпущен и всплыл на поверхность. Лай мощными гребками подплыла к выбранному в качестве лагеря месту и вылезла на берег, мокрая, как искупавшаяся собака.
- Чёрт! Лай, я всё понимаю, но я прекрасно знаю о ловкости ведьмаков! А вот торчать ещё невесть сколько в кошачьем облике... Впрочем, я не против, - довольно улыбнулся он, - Ты ведь добровольно сняла с меня все обязанности. Разве что могу магией рыбы наловить или костёр разжечь...
Ера в ответ лишь улыбнулась своей кривой улыбкой. Подождав, пока с волос и одежды стечет вода (и образовав на камне изрядную лужу), эльфийка подошла к кучке хвороста. Следующие несколько минут ушли на укладку костра. Сложив пальцы в знаке Игни, Лай'еранн выпустила из рук язычок огня, который, попав на сухие ветки, весело затрещал.
- Справиться с огнем я могу и сама, как видишь, - указала она на плоды своих трудов, - А вот предложение наловить рыбы прозвучало очень кстати...
Фраза ведьмачки была прервана появлением здорового леопарда, к шее которого были прикреплены какие-то сумки и арбалет.
- Ой, дурак... - протянул Ке. Следующие несколько минут Лай от души хохотала, глядя, как леопард вылизывает кота, будто котенка, под уговоры ее нового знакомого наконец его отпустить.
- Суль, успокойся, всё со мной хорошо. Теперь хорошо. Только пожалуйста, поставь меня на землю и... Позорище. Чувствую себя недельным котёнком, которого злая сестрёнка спихнула в воду на глазах у мамочки. Сульфур, хватит, хватит!
Повеселившись, Ера похлопала по плечу Угля, который явно нервничал, находясь в такой милой компании. По видимому, он теперь вообще довольно нервно относился к существам с когтями - оно и понятно, ведь он убежал от стаи гнилостниц...

Скрипка смолкла так же неожиданно, как и начала свою печальную песню. Последняя, предельно низкая для инструмента нота еще несколько секунд звучала над водой. Истошно прокричала чайка, пронесясь почти над головой у девушки-дроу.
- Леди Эрианн... - Бланко опустил скрипку, наклонил голову, разминая затекшую шею - Я не знаю, кто я и откуда, но я чувствую, что должен быть рядом с вами.
Он подошел к краю скалы и встал рядом с ней.
- И если вы решите отправиться куда-либо, я последую за вами. Я не знаю, почему это происходит, он чувствую, что это правильно. Моя музыка принадлежит вам.
Он стоял, молча глядя на солнце, алыми бликами расцвечивающее неспокойную воду. Белая пена казалась розовой в закатном солнце, а золотые блики на белоснежных волосах и спокойном лице с ласковой улыбкой превращали его в снежную статую. Будто еще минута здесь, в теплых лучах - и он растает, растворится в голубой, прозрачной воде, и только музыка будет вечно звучать над морем...

- Неужели ты не боишься? Ты только что поклялся в верности существу, которое в любом уголке мира считают расчётливой сволочью без души, как и всех её расы...
В ответ на ухмылку дроу, Бланко лишь прикрыл глаза, будто признавая первенство и правоту девушки.
- К сожалению, я не умею бояться. И у вас есть душа. Я чувствую ее, и этот аромат сводит меня с ума... - его глаза заблестели, прикрытые веками, губы дрогнули, на миг пряча улыбку, а на ее место пришла гримаса наслаждения. Но лишь на миг - и снова взгляд прост и открыт, на губах вежливая улыбка. Будто бы и не было ничего...
Словно смутившись, парень опустился на одно колено и достал скрипку из футляра. Пальцем пробуя звук, он принялся настраивать струны, нежно и бережно подкручивая колки. Казалось, что ему неудобно за свои слова и, самое главное, за проявленные эмоции.

Темная эльфийка отшатнулась, будто увидев нечто знакомое, не по приятному опыту знакомое в исказившихся чертах. Настороженный взгляд золотистых глаз прожигал кожу юноши, явно размышляя о чем-то. Она отошла, села подле дракона и прижалась к нему спиной, не прекращая наблюдать за парнем. Стараясь ничем не показывать своего неудобства, он продолжил настраивать скрипку. Четвертая струна слишком высокая - это уже почти ля, а не соль, а вторая сильно натянута - надо отпустить. Он тронул пальцем струну, проверяя звук. Да, вот так лучше. А вот получится ли легато, или надо еще чуть-чуть подтянуть?
- Ну же, давай, не подведи, - Он вскинул скрипку на плечо, прижимая подбородок и, нежно взяв смычок, провел по струнам. Постепенно, удостоверившись в правильном звучании, он снова начал играть. На этот раз это была мелодия, полная ожидания и надежды, и хотя чувства были одни и те же, теперь надежда не была несбыточной, а ожидание не грозило длиться вечно - в этой мелодии звенела жизнь, радость и ощущение безграничной свободы. Так ждут любимого, точно зная, что он в конце-концов вернется. Так надеятся на взаимность, зная, что ее не будет, но довольствуясь собственной любовью.

Отступив, эльфийка присела на край скалы и свесила вниз ноги. Ветер трепал ее волосы, выплетая магические узоры из серебристых прядей, блестящих и шелковистых как паутина шелкопряда. Ее стройная фигура в свете почти угасшего заката, от которого осталось лишь тонкая бордово-алая полоса вдоль горизонта, казалась неправдоподобно хрупкой и нежной. Музыка резко оборвалась, последняя, надрывная, незавершенная нота повисла над волнами, не желая таять, медленно, неохотно растворяясь в брызгах черной воды. Погладив скрипку, словно извиняясь, Бланко перехватил ее ближе к завитку и, шагнув вперед, опустился на камни рядом с девушкой, подогнув ноги под себя. Инструмент он положил на колени, ласково поглаживая пальцами корпус, проводя вдоль грифа, повторяя витой узор резонатора. Молчание, такое уместное, пока играла музыка, стало тяжелым, давящим, и слова эльфийки в нем прозвучали ударом набата:
- Чистая, незапятнанная душа... Зачем я тебе?
- Я не знаю, - пожал плечами юноша - Вы единственный человек, которого я знаю. прошу вас, не обижайтесь на формулировку "человек", если вам неприятно. Я лишь хотел сказать, что вы - единственная живая душа, кому я могу доверять. Если я доставляю вам слишком много хлопот, то скажите мне прямо, и я перестану напрягать вас. Меньшее, чего бы мне хотелось - навлекать на вас неприятности. Все, в чем я нуждаюсь - найти работу и место жительства. Если я был кому-то дорог, то, уверен, они сами меня найдут. А ваша душа... Боюсь, я понятия не имею, насколько она чиста и зачем бы она мне понадобилась. Я ведь не монстр какой-нибудь.
Он засмеялся, негромко, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Узкие, изящные запястья, длинные гибкие пальцы - очевидно, что происходит он из весьма неплохой семьи. Что же случилось? Как он оказался здесь, на безлюдном острове, с одной лишь скрипкой в руках? И что хранят эти прикрытые белоснежными ресницами не отражающие света глаза?

- Что за черт? - проговорила девушка, поднимаясь на ноги, пристально глядя на беспокойную, дышащую опасностью воду. Вся ее поза выражала настороженность, готовность принять бой - или отступить, адекватно оценивая свои возможности, не теряя чести, – Бланко, назад!
Из воды вынырнула, расплескивая воду, чешуйчатая, как у змеи, голова. В раскрытой в хищном оскале пасти виднелись длинные клыки, с которых серебристой нитью свисала слюна. Единым, слитным движением длинная шея протянулась вперед. Проскрежетали о камень зубы там, где всего мгновение назад была нога Эрианн. Тут же из воды показались вторая, третья головы – Бланко отступил за спину девушки, послушавшись. И тут же третья, не занятая схваткой с девушкой, рванулась в его сторону, метя в шею. Резкий окрик, свист, блеск стали перед глазами – и валится на камень, катится прямо к ногам в мягких, светлых сапогах отрубленная змеиная голова.
- Бланко, нам надо улетать отсюда, – девушка тяжело дышит, и Бланко видит, как из раны на левой руке капает, собираясь в маленькую лужицу на земле густая алая кровь.
Взревев, одна из голов – Бог помнит, какая – атакует, бьет, целясь точно в грудь девушке, и скользит по камням футляр со скрипкой, отодвинутый ногой, а смычок длинным, тягучим движением – будто играя легато в какой-нибудь печальной симфонии – чертит по воздуху полосу как раз там, где изгибается чешуйчатая шея, покрытая глубокими царапинами от темноэльфийского клинка.
Летящая по инерции голова врезается в грудь девушки. Из  обрубка шеи кровь не идет – рана кажется обугленной, будто кто-то прижег ее каленым железом. Последняя оставшаяся голова с ревом скрывается под водой – бьет по воде длинный хвост, обдав напоследок неудавшуюся добычу почти метровой волной соленой воды.

Отступив на шаг, чуть опустив смычок, юноша пытался отдышаться – неожиданно, воздух будто стал тяжелее и гуще, и приходилось прикладывать силы, чтобы протолкнуть его в легкие. Где-то в районе груди возникла тянущая боль, будто бы там внезапно стало пусто; пальцы, сжимавшие теплое дерево, неприятно саднили – кажется, неудобно перехватил смычок, и теперь на косточку сильно давило.
- Лихо ты его…
Эрианн слабо улыбнулась и попятилась. В ту же секунду, как она достигла обрыва, за ее спиной из воды вынырнула, стремительно скользнула над волнами и вцепилась в плечо девушке. Бланко рванулся вперед – но черный клинок успел раньше, отсекая голову, и вместе с ней обрывая последние нити жизни, что еще оставались в теле гидры. Чешуйчатая башка присоединилась к своей сестре, упокоившись на влажных камнях утеса.
- Так вот кто ты такой… Призрак, значит, – поморщившись, девушка собрала в маленький фиал капавший с клыков убитого зверя яд и шагнула к дракону. Красивые черты исказила гримаса – на разорванное плечо нельзя было смотреть без содрогания, не то, что чувствовать причиняемую ранением боль. Такие увечья оставляют грубые, болезненные шрамы, которые еще долгие года спустя будут ныть, предвещая непогоду, и служить излюбленной темой баек о бурной молодости – излюбленной всеми, кроме обладателя уродливой метки.
- Леди Эрианн, позвольте вам помочь, – быстро подобрав с земли футляр, Бланко шагнул ей навстречу, протягивая руку.
- Надо улетать отсюда. Идем… Пока эта тварь еще и до тебя не добралась.
- Леди Эрианн, вы уверены, что сможете лететь? – приятный, мелодичный голос полнился беспокойством, заботой и – чуть-чуть – облегчением. Все ведь обошлось, не правда ли? А болит, наверное, из-за беспокойства – не каждый день ведь такое случается. И не мерещится, не стоит в ушах мерный гул чужого сердцебиения, не чувствуется на губах смутно знакомый, сладковато-пряный, изысканный вкус…